Пока ребёнок маленький, мечтаешь о том, чтобы он скорее вырос. Дурак потому что. Не догадываешься, что по сравнению со взрослыми проблемами детские — это так, ерунда. Плохо спал первые четыре года жизни? Зато теперь не добудиться! Кашу каждый раз под танцы с бубнами приходилось заталкивать в рот, половину выплёвывал, половину по себе размазывал? Зато в пубертат сметает полное содержимое холодильника в один подход. Нужно было возить его через полгорода к логопеду, а вечером, проклиная всё на свете, клеить кубики Зайцева? Поди это проще, чем круги по потолкам наматывать, пока он ЕГЭ сдаёт!
В три года научился читать. Зато молчал, как партизан. Читал в себя, бесслышно шевеля губами.
— Может он немой? — волновалась я.
Логопед задумчиво смотрел сквозь меня.
— Мальчики позже начинают говорить, это нормально.
— А вдруг он немой?
— Сама вы немая, — сердился логопед. — Посмотрите какие у него умные красивые глазки. Видите?
— Вижу.
— Ну вот! А вы волнуетесь.
— А они не косят?
У логопеда заканчивалось терпение и он выпроваживал меня из кабинета. Сын, произнося в себя слоги, складывал из кубиков длинные слова: па-ро-ход, шо-ко-лад, жа-во-ро-нок.
Заговорил в четыре и потом не умолкал года два, даже во сне сыпал вопросами.
— Как называется обратная сторона колена?
— Чем перья к голубям прикрепляют? Пластилином или клеем?
— Что такое жды? Как это нет такого слова? Есть: два! жды! два!
А потом он окончательно вырос. И оказалось, что вопрос про обратную сторону колена в пять часов утра — цветочки. Зато ягодки — это волноваться, где он шляется посреди ночи и почему не отвечает на звонки!
Нарисуется на рассвете, с невинным выражением лица и жухлым букетом роз:
— Сюрприз!
Истинно вам говорю — сюрпризами устлан путь родителя к могиле.
И главное не рассердиться и не наорать — постоянно отшучивается.
Составляю меню — ждём гостей.
— Толму сварю, если свежий виноградный лист найду. И баранину запеку. А может курицу? Или рыбу?
— Мам!
— И пахлаву! Пахлаву испеку. Или эклеры?
— Мамэле, уймёшься ты наконец?
— Я же хочу как лучше!
— Дэйенерис тоже хотела как лучше! Помнишь чем это закончилось?
Сходили в магазин за продуктами. Договаривается по телефону о встрече:
— Давайте в пять, раньше не успею, в магазин вышли. Скорость? Скорость у нас обычная: мать бегом, я ползком.
В мае поехал с друзьями на ролевую игру в Смоленскую область. Собирала как на штурм Эвереста. Даже складной нож-отвёртку положила, мало ли, вдруг нужно будет кому-нибудь что-нибудь отвинтить. Вернулся из универа, выгреб из рюкзака половину содержимого. Пощупал спальник.
— Джипиэс не установила? Нет??? Сдаёшь, мать.
Долго любовался содержимым аптечки:
— Скальпель забыла положить.
— Зачем вам скальпель?
— Если ещё и скальпель — можно будет кому-нибудь аппендикс вырезать.
— Где книга о Мартине Лютере Кинге на английском? Ночами буду друзьям читать.
— Зачем?
— К тому времени разберёмся зачем.
Спрашиваю, все ли едят свинину — хочу им сэндвичи с бужениной в дорогу положить.
— Игорь не ест.
— Он мусульманин?
— Не знаю. Спрашивать неудобно.
— Имя вроде русское.
— Ну и что? У меня тоже не особо армянское имя!
Купила Игорю варёно-копчёной говядины.
Сооружаю сэндвичи: мясо, сыр, помидоры, зелёный салат, аджика. Эмиль убирает их в походную сумку. Одевается, собирается выходить. И тут меня пронзает догадка:
— Боже мой, Эмиль, а вдруг Игорь еврей?
— Мам, ну ты вообще! И что если еврей?
— А я говядину с сыром положила.
— И?
— Мясо с молоком — некошерно! Знаешь что, пусть он разделит бутерброд на две части и ест в два приёма. Тут будет сыр, там — говядина. Хотя не уверена, что так можно.
— Разберёмся.
Проводила.
Вечером прилетает укоризненная смска:
«Мам. Игорь русский. Просто вегетарианец».
Еле отошла от Смоленской области, грянуло новое испытание! Сдал сессию, собрался с друзьями в Карелию — выживать в лесах и сплавляться по рекам.
Попросила отчитываться каждый вечер сообщением. Я мать, имею право знать, что всё у тебя хорошо. На большее не претендую, одна коротенькая смска и всё! Пересказала историю, услышанную от моей американской подруги, муж которой съездил с друзьями на рыбалку и попал в настоящий шторм. Пока одного горе-рыбака выворачивало за борт, а другой боролся со стихией хаотично и бессмысленно, третий набирал жене сообщение: «Дорогая, пока рано волноваться!»
Смеялся.
У лифта обнадёжил:
— Смсок от меня не жди, прямо сразу начинай волноваться.
Уехали. Сутки тишины.
На вторые приходит сообщение от друга Пети:
«Всё в порядке, мы плывём».
Отвечаю, выждав положенные десять минут (главное не выдавать волнения):
«Спасибо большое. Берегите себя».
Терзаюсь мыслью, почему написал Петя, а не Эмиль.
Проходят ещё два дня. Ни ответа ни привета. Воображение рисует страшные сцены из фильма «Выживший». Не даёт покоя мысль, где они в карельских лесах найдут лошадь, чтобы спастись от арктического мороза, который может грянуть в любой момент посреди июля.
Выждав до вечера, набираю смску Пете:
«Вы там живы? Почему Эмиль не пишет? Телефон потерял или совесть? Или и то и другое?»
Дрожащей рукой пришпандориваю жалкий смайлик. Чтоб не думали, что переживаю.
Спустя мучительные 8 часов приходит ответ:
«Живые, ничего не терял, просто мы по очереди решили телефонами пользоваться, чтоб заряда точно хватило».
Могла, между прочим, сама догадаться.
Хочешь всю жизнь ощущать себя дебилом? Роди сына.
© Наринэ Абгарян
